– Суд чинить над тобой, — рассмеялся Губкин. — Ты же один из тех, кто в двадцать шестом году не оправдал его надежд. И когда-нибудь тебе во сне привидится такое: Петр в своих ботфортах сходит с пьедестала и вопрошает: «А почему сия находка не была открыта пять лет тому назад?» Ты, конечно, стал бы ему совать бумажку, оправдываться: я-де, великий государь, тут ни при чем, таково было повеление свыше. Даже председатель ОК КМА тогда ничего не мог содеять, а я, государь, мелкая сошка. А он бы тебя за такое уничижение приголубил вон тем якорьком: не прячься за чужую спину, действуй по своему разумению...
– Но ведь теперь-то мы привезли в Воронеж керны богатой руды, — напомнил Илья Сергеевич.
Его настроение помрачнело. Совсем недавно по дороге из Коробкова в Воронеж он вслух мечтал о встрече с академиком, ожидал от него похвал и восторгов и, главное, обстоятельного разговора об открытии богатой руды.
А Губкин, в душе радуясь открытию, выражал свои чувства шутками, подтруниванием.
Усевшись на скамейке, он сказал:
– Посмотри отсюда, снизу, на монумент. Он прямо замахивается на тебя, Илья. Знает, в кого метить.
Степан сел рядом с Губкиным.
Памятник теперь казался еще выше, величественней. Оранжевые отблески солнца упали на пьедестал, наполовину высветлили якорь у ног царя-кораблестроителя. Над сумеречно потемневшим сквером, над вечерней городской суматохой еще ярче сияла голова Петра в лучах предзакатного солнца. И вдруг Степан как бы почувствовал себя на виду у двухсотлетней истории России. Это она глядит из глубины веков округло-выпученными глазами Петра.
Глубина веков... На месте теперешнего города тогда шумели леса. А потом царь Петр...
...наш плотник и матрос
Нежданно жизнь сюда занес.
И падал лес под топорами,
Визжали пилы, и росли —
Гроза Азова — корабли.
– Ну, делу время, а потехе — час, — переменив тон, деловито бросил Иван Михайлович, поднимаясь со скамейки. — Пошли в клуб. Скоро начнется съезд.
Они молча прошли два квартала по проспекту, свернули на улицу Комиссаржевской, затем — на Никитинскую. Вся эта улица была запружена телегами, тарантасами, линейками и дрожками-бегунками. Среди них терялись одинокие запыленные автомобили.
Робко, робко вторгается век мотора в тележную Русь, — заметил Губкин, поднимаясь по ступенькам парадного подъезда в клуб имени Карла Маркса,
2
Съезд открылся с небольшим опозданием.
Все шло обычным порядком: избрали президиум, утвердили повестку дня с двумя вопросами — о КМА и об электрификации области.
К трибуне подошел Губкин. По тому, как он приглаживал пышные, тронутые сединой волосы и поправлял очки, Степан догадался, что академик взволнован. И чего бы это? Делегаты съезда мало чем отличались от рабфаковцев и студентов Горной академии, собиравшихся в актовом зале на публичные лекции Губкина.